Войсковой священник отец Андрей Дашевский, который служит в добровольческом отряде БАРС-11 "Кубань" на Запорожском фронте, рассказал изданию Украина.ру, почему решил духовно окормлять бойцов этого подразделения, и когда те признали его своим "братаном"

Отец Андрей родом с Кубани, из города Тихорецка. Ему за шестьдесят. Служить в церкви начал еще при Горбачеве. Его отец был священником, два его сына и два его зятя тоже священники.

Во время посещения нами располаги БАРСа-11, добровольческого отряда, который вместе с другими подразделениями российской армии в прошлом году свел на нет украинский "контрнаступ", не дав ВСУ прорваться к Азовскому морю, мы поговорили не только с его бойцами, но и с отцом Андреем. При этом попросили присоединиться к нашему разговору и командира этого подразделения - "Ямаху".

У последнего наше издание уже брало интервью этим летом. "Ямаха" тоже родом с юга России - из Ставропольского края. Кадровый военный, полковник. Окончил Академию им. Фрунзе.

Первый вопрос задаем ему:

-"Ямаха", для чего в воюющем подразделении нужен священник? Снять психологическую нагрузку и поговорить по душам? Вообще какова роль священника в нынешней войне?

- В самой постановке этих вопросов вы уже ответили на них сами. По крайней мере, я бы вам ответил так же. С приходом в БАРС-11 отца Андрея (либо если бы пришел другой священнослужитель) нам стало легче в духовном плане.

Всегда говорю так: один священник в боевом подразделении заменяет десять заместителей командира по военно-политической работе и, как минимум, одновременно еще трех командиров подразделений. Поэтому его присутствие непосредственно в тех условиях, в которых мы находимся, для меня является большим фактором помощи и поддержки. Это очень важное направление, очень важная работа.

- (обращаемся к священнику) Отец Андрей, командир сказал, что вы кто-то вроде замполита. Я не хочу сказать, что священник – это "человек мирной профессии", но все-таки, почему вы, гражданский человек, решили стать, если так можно выразиться, батальонным капелланом?

- Не люблю это импортное слово – "капеллан". Правильно говорить: "войсковой священник". Это хорошо звучит по-русски.

Если бы не было желания самого "Ямахи"", то меня бы тут не было. Когда к нам, в епархию, пришел запрос по поводу священника, я не был знаком с командиром. Мой жизненный опыт мне подсказывает, что не всегда то, что хотят внизу, наверху считают благом. Благо разделяют на следующем этапе внизу.

Сначала мы, священники, помогали воинам, вернувшимся домой, адаптироваться к мирной жизни, чтобы они могли поговорить о чем-то другом кроме потерь, боекомплектов, линии боевого соприкосновения. Потом я приехал познакомиться с "Ямахой". С какой целью ехал? Хотел понять, а ему это нужно. Оказалось, что да.

Более того, я хотел понять, это нужно только ему, или бойцы тоже меня хотят видеть? И я в течение года больше приезжал как волонтер, и уже здесь познакомился с ребятами.

Когда я от них стал слышать слова: батюшка, хорошо бы, чтобы вы здесь были постоянно, вот тогда я и принял решение подписать контракт и приехать сюда на постоянной основе. Когда ты нужен, когда ты понимаешь степень ответственности, то есть особое желание оправдать это доверие.

Вот сейчас меня командир напугал...

-Чем?

-(смеется) Тем, что войсковой священник - это как десять замполитов и три командира подразделения. Я боюсь, что столько не потяну, слишком высокая планка...

- А вы до этого где служили?

- В Краснодарском крае, город Тихорецк. Я настоятель строящегося храма. Как раз так получилось, что он воинский. Это двухэтажная церковь, нижняя часть которой освящена в честь Александра Невского, а верхняя, основной храм, - в честь тоже русского воина Иоанна Русского. Это святой, которого мало знают на Руси. У нас, в России, ему посвящены только четыре храма. В Москве, строится в Питере, строится в Батайске и в Тихорецке.

Когда началась СВО, мы уже с апреля месяца стали помогать воинам на нашем приходе. Очень большая ведется работа в этом плане, не только воспитательная, не только маскировочные сети плетутся, сухие обеды делаются... Когда воины приезжают в командировки по своим делам, то их кормят, одевают, обувают, обстирывают у нас.

- С какими духовными нуждами приходят к вам бойцы? На что жалуются?

- Вы знаете, воин не жалуется. Это что-то такое слюнявое. Потому что воин, особенно воин в боевом подразделении, это не нытик, который где-то в миру, там, за ленточкой, постоянно будет скулить, что у него прыщик выскочил, и как бы от этого прыщика избавиться.

Это человек, который уже адаптирован к трудностям. Наоборот, он становится более замкнутым. И я свою задачу вижу в том, чтобы его разомкнуть немножко. Чтобы он в этих трудностях боевых не только жил, но и понимал, что он выполняет свой долг по защите мирных людей, и чтобы он этот мир воспринимал не как агрессивно другой, а как мир, который его любил и любит. Вот такую задачу я вижу.

Вот сегодня узнал, что у одного бойца из БАРСа-11 сын погиб, который тоже тут воевал. Буду с ним разговаривать, искать слова утешения.

Я всегда хочу, чтобы воином не овладело чувство ненависти. Когда провожал солдат с полигона, где они проходили подготовку, то говорил им: вы - защитники, поэтому призваны быть ангелами света. Но ими еще нужно стать, а значит в вас не должно быть ненависти.

Да, там, по ту сторону окопов, враг, но это заблудший брат. Да, вы вынуждены поражать цели противника, вынуждены убивать. Но это не должно делаться с остервенением, с ожесточением. Это должно делаться со скорбью вынужденной необходимости.

Ни в коем случае при этом не может быть какой-то особо чрезмерной радости от того, что ты кого-то убил. Ты должен помнить, что там все равно были люди, пускай заблудшие, но это были твои, пускай, далекие, но все равно братья.

Потому что, если ожесточиться, жить гневом и желанием мстить, то это неправильно. Мы должны любить Родину, любить тех, кто остался позади нас, и с этой любовью защищать их. Эта любовь не должна перейти в месть за потерянных собратьев, за потерянных, не дай Бог, близких и родных. Вернувшись с фронта с чувством мести, человек никогда не адаптируется к любви и к жизни.

- А часто приходилось отпевать погибших бойцов?

- Пока мне не приходилось. А дома да, к сожалению, приходилось. Последний был такой случай: парнишка молодой погиб за три недели до свадьбы. В конце мая погиб, а в июне у него должна была быть свадьба. Его отцу и матери как-то находятся слова утешения, а вот девушке, честно скажу, ничего не мог сказать. Когда ее заносили в храм, она была такая худенькая, бессильная. Я не знал, что ей сказать...

- Вы все-таки человек невоенный. Если честно, не было мандража на линии боевого соприкосновения?

- Не хочу врать, на самой линии соприкосновения в Запорожской области я не был, так как только зашел на контракт. Хотя как-то командир мне говорит - то ли проверял меня, то ли... поедем, отец Андрей, окопы освятим...

Вот раньше под Кременной - не на самой линии боевого соприкосновения, а в 4-5 км от нее был, в минометном подразделении. Там грохало так нормально..

- В подразделении атеисты есть, язычники-родноверы, мусульмане, буддисты есть, или все православные и воцерковленные?

- И мусульмане есть, и язычники, к сожалению, есть. С мусульманами никаких проблем нет. И православные есть. Знаете, спокойная жизнь действует разлагающе везде. Во время гонений церковь была чище, потому что те, кто любит сверху пену как с варенья снимать, они туда не приходят. Так было и в армии в 90-е. Когда там было тяжело, такие люди из нее ушли.

СМИ зачастую показывают священников тогда, когда те сделали что-то неприглядное, хорошее же не покажут. Поэтому у большинства наших сограждан сложилось не очень хорошее представление о священнослужителях нашей церкви.

Вот когда я был на полигоне, то меня настороженно из-за этого встретили, говоря, вот у вас в церкви то-то и то-то. Я у собеседника спрашиваю: а вы кто по профессии? Он: юрист. Говорю: я вот по юридической линии порядочных людей встречал очень мало. Но я ж не говорю. что все юристы проходимцы. Поэтому давайте говорить только о нас с вами. Вот есть вы и есть я. Давайте будем судить о том, что делает каждый из нас двоих. Потом, когда в следующий раз шли с ними на полигон, я взял у бойцов "Утесы" и помог им нести. После этого братанами с ними стали (смеется).

- Отец Андрей, вы сейчас встречались со священниками УПЦ? Если да, как у вас происходило общение? Находили общий язык? Они с нами, не с нами? Только честно.

- Слово "честно" мне можно не добавлять - либо буду молчать, либо скажу честно. Я с ними не встречался, не приходилось, но познакомиться хочу.

Но я знаю очень многих священников, которые учились тогда, когда и я учился, они были родом с Западной и Центральной Украины. Часть из них служат, как в Краснодарском крае, так и в Санкт-Петербурге. Вот с ними общаюсь. Они, поскольку здесь живут, здесь и служат. Вроде как внешне правильные, а что внутри, кто его знает. Они чего-то лишнего сказать не могут, если у них родственники там находятся.

- Ямаха, только честно, вы воцерковленый человек? Что, и службы по воскресеньям посещаете? Молитесь?

- Вы знаете, я первую очередь большой грешник. Всегда веровал, но сожалею о том, что мало уделял времени вере. Всегда у меня находились какие-то другие причины, чтобы не пойти в храм. Сегодня я сожалею об этом.

Мне не дадут соврать мои бойцы: я призываю их, в том числе и тех, кто по окончанию контракта уходят на заслуженный дембель: братцы, никакого алкоголя! Этим душу не спасти. Веруйте, ходите в храм, молитесь, исповедуйтесь и причащайтесь.

Призываю их по возвращении домой проводить работу по патриотическому воспитанию.

За себя скажу так: я сейчас сделал в своей личной жизни один уверенный шаг по линии православной веры и понял, какая еще большая работа мне предстоит, а столько времени уже потерял скажем, бездействуя в этом плане.

Хотел бы поблагодарить отца Андрея, что пришел в наше подразделение. Путь его сюда был тернист: сначала попал в ДТП, повредил ребра. Но мы все понимали: на всё воля Божья. Отец Андрей нам, в нашем БАРСе, нужен. Я это точно знаю.

Читайте также интервью Александра Чаленко с командиром добровольческого отряда БАРС-11 "Кубань", в котором служит о. Андрей Дашевский: Командир БАРСА-11 Ямаха: С Украиной будем воевать от 3 до 7 лет, с НАТО — вдвое дольше