Город разрушенных домов и обитаемых бомбоубежищ. Как живут прифронтовые Пологи

Пенсионеры подземелья

Пологовский район остается прифронтовым практически с начала СВО. Ежедневно город подвергается массированным обстрелам из артиллерии и реактивных систем залпового огня, а количество дронов, которые тут курсируют, переваливает за три сотни.

Поэтому людей на улицах практически нет: постоянные обстрелы удерживают местных от праздных прогулок. Некоторые вообще не видят солнечного света.

"Есть люди, живущие в бомбоубежищах, которые были оборудованы в начале СВО, — рассказывает Алексей Салмин, сидя за рулем. — Едем в одну из школ. Изначально в бомбоубежище под ней жили порядка 30 человек. Сейчас постоянно находятся двое, еще несколько приходят переночевать".

Власти как могут снабжают жителей "подземелья" продуктами и предметами первой необходимости. Но некоторые, как, например, Наталья, наотрез отказываются покидать это "тихое место". Женщина прямо говорит о причинах — прилеты и собственная безопасность. Она живет под землей третий год.

"Я раньше по улице здесь жила. Наш дом нэпрыдатный (непригодный — ТАСС) для проживания,— говорит Наталья. — Я боюсь, я дома была, когда в садик бомбануло. Оно летело, ще и внук прибежал". У женщины трое внуков, которые навещают бабушку в бомбоубежище, приносят ей продукты и пенсию.

"А чего вот дроны летают, а их не сбивают? — спрашивает женщина. — Эти же и бомбу могут сбросить. А когда все это кончится?"

После заверения, что наши ПВО сейчас научились справляться с дронами, но их количество пока еще слишком велико, женщина немного успокаивается, а мы покидаем темные комнаты бомбоубежища. Но нас не оставляет мысль, что Наталья действительно будет сидеть там, пока "все это не кончится".

Нежилое жилое

В Пологах у людей разное отношение к имуществу: кто-то его бросает еще до возможного прилета, а кто-то, как, например, одна из жительниц улицы Осипенко, остается в своем доме даже после того, как в нем обрушилась несущая стена. Видимо, чтобы остатки строения не признали нежилыми, женщина сама нарисовала "адресник" и примотала к палке на входе.

"Миллион раз предлагали ей переехать, уже и дом нашли. Нет, и все, — сокрушается Салмин. — Я не знаю, что с ней зимой делать? Придется, как похолодает, опять с ней говорить и чуть ли не силой тащить".

Мы заходим во двор, и становится ясно, почему глава так хочет переселить женщину: крыша держится на трех опорах, а уже прогнувшуюся по центру стену удерживают две большие "чушки" (опоры в виде бревен). Конструкция, мягко говоря, не на века, но больший ресурс вкладывать в дом, который может рухнуть в любой момент, нецелесообразно.

"А здесь живет другой человек, — показывает Салмин на дом на соседней улице. — Ему прямо в стену "прилетело". По счастью, он на телефон отвлекся и ушел в другую комнату".

Удачливый хозяин дома уже спешит к главе округа. Мужчины отходят в сторону, обсуждая, что еще нужно сделать, чтобы восстановить дом. Дверь пока хлипкую поставили, зато дыру в стене заделали. Судя по свежей кирпичной кладке, снаряд разрушил два окна, часть стены и летнюю кухню.

"Ничего, потихонечку все восстановим, — не унывает мужчина. — Вот — нанял человека, уже кладку сделали, засыпали все, что надо".

Уничтоженный на шестую часть

Но не всем везет вовремя схватиться за телефон или оказаться в нужном месте в нужное время. Утром 5 мая, в Вербное воскресенье, семья из Полог собиралась в церковь, как вдруг удар из украинской артиллерии разрушил все планы. "Это был один из самых жестких прилетов, — вспоминает Салмин. — Дом сложило. Женщина в одночасье лишилась мужа и матери, а дочь получила ранение".

Дом практически целиком разрушен, по двору разбросаны личные вещи, и на этом фоне трагично смотрится детская игрушка — красная машинка-каталка, застрявшая среди балок чердака. Здесь нельзя долго находиться — украинские позиции буквально в нескольких километрах, и от дронов нас скрывает только густая растительность.

На обратном пути Салмин показывает многоквартирный дом, уничтоженный обстрелом: "Тут пострадал парень из нашей энергоснабжающей компании. Это было еще в прошлом году, а он до сих пор в больнице. Если в целом сказать, то у нас в городе и районе суммарно 120 многоквартирных домов. Из них 20 уже полностью уничтожены".

Но не только дома — цель для ВСУ, бьют они и по инфраструктуре. "Линия на 150 кВ, которая снабжала город, выведена из строя из-за обстрелов, — рассказывает глава муниципального округа. — Город запитывается по резервным линиям. Того количества энергии, что поступает, в летние месяцы достаточно, а вот зимой не хватит. Сейчас на самом верху решают, как помочь городу".

Мы двигаемся к подстанции, через которую шло электричество в город. Неожиданно раздается автоматная очередь, и глава округа, прибавив скорость, влетает в поворот и останавливается под густыми деревьями. "Все из машины, — спокойный голос сменяется чуть ли не приказным тоном. — Собьют "птичку", или она улетит дальше, тогда и поедем".

Характерное жужжание "мопеда" отчетливо слышится в стороне. Минуты через три дрон улетает, и мы, выйдя из-за деревьев, видим, что от подстанции остались почерневшие стойки и трансформаторы, расплавленные провода. Возле нас — сваленные в кучу осколки беспилотников и снарядов, которыми ВСУ атаковали этот объект.

Новое на месте старого

Всегда так: где что-то заканчивается — начинается новое. В зоне боевых действий происходит так же, но уничтожается все куда быстрее, чем успевают строить или восстанавливать.

Салмин везет нас в село со странным названием Конские Раздоры. Отсюда до "переднего края" — считаные километры. Машины здесь ездят редко, поэтому двое мальчишек лет семи играют в "войнушки" почти на проезжей части. Скорее всего, в этом году они должны были пойти в школу, но вряд ли это удастся — ВСУ превратили местную школу в руины. Так что, если повезет, мальчишки будут ездить хотя бы в соседнее село.

На подъезде к школе виден грузовик с краном-манипулятором и толпа мужчин, выносящих что-то из котельной школы. Первая мысль — мародеры. "Нет, это наши сотрудники, — успокаивает Салмин. — Школу в этом году мы точно не восстановим. Да и непонятно вообще, когда мы ее восстановим. А вот котельная почти не пострадала, поэтому забираем все, что может пригодиться для обеспечения теплом других объектов".

Вопрос с отоплением стоит остро — газа в Пологах нет, поскольку ВСУ уничтожили единственный источник — трубопровод. Благо повезло с регионом-шефом.

"В районе расположены три школы и один детский сад. В этом году в селе Чапаевка открываем школу и в Семеновке — детский сад, — рассказывает Салмин. — Все это благодаря нашим шефам из Пензенской области. Ощущаем мощнейшую поддержку. Все объекты теплоснабжения отремонтированы за их счет. Плюс получено большое количество топлива для прохождения отопительного сезона и порядка 60 т материалов, необходимых для устранения аварий. Стекла, железо, шифер и т.д. Объекты социальной инфраструктуры готовы к сезону на 80%, котельные — из четырех готовы три, одна готова на 90%. Готовимся к суровой зиме… Нечто подобное мы переживали: в январе ВСУ уничтожили подстанцию, света не было две недели".

И вот — последний объект: бывший молельный дом одной из запрещенных в России сект. Теперь это гуманитарный центр. Новый, чистый, аккуратный. "Будем здесь выдавать гумпомощь, — показывает помещение Салмин с особой гордостью. — Чтобы люди видели, что мирная жизнь налаживается, что про них не забыли, и чтобы они могли с комфортом получать поддержку".

А за этим новым, блестящим зданием — маслоэкстракционный завод. Черный от копоти, полуразрушенный после многочисленных обстрелов, с штопорами труб и пустыми окнами. Переломленный пополам левиафан, который, скорее всего, тоже в будущем восстановят, дав ему новую жизнь. Но пока фронт не двигается, сделать это невозможно, как и полностью наладить мирную жизнь в маленьком прифронтовом городке Пологи.

Владислав Сергиенко