Тимофей Ермаков: Россия готовит гениальную операцию, чтобы выкосить ВСУ из Часов Яра и дойти до Запорожья

Мы можем нарастить производство вооружений. Но без мотивации добровольцы на фронт не пойдут. А мы же не хотим даже новой частичной мобилизации. И уж тем более мы не хотим мобилизации по украинскому образцу.

Но если мы хотим, чтобы на фронт пришло больше добровольцев, то человек, прежде чем добровольно пойти на войну, должен что-то понять, прочувствовать и увидеть, зачем это нужно, считает военный корреспондент, автор телеграм-канала "Синяя Борода" Тимофей Ермаков

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру

- Тимофей, в рекламе вашего ТГ-канала сказано, что вы находитесь в плотном контакте с десантниками из 106-й дивизии, которые сейчас сражаются под Артемовском. Оттуда поступают сообщения, что ВС РФ продвигаются минимум по трем направлениям в сторону Часов Яра: Богдановка, Ивановское, Клещеевка. Помогите, пожалуйста, систематизировать эти наши успехи.

- Мы еще продвигаемся в районе Орехово-Василевки. Мы туда когда-то уже заходили, были вынуждены откатиться, но, тем не менее, мы удерживаем окрестности этого села. Еще у нас есть успехи под Северском в районе Веселого.

Я бы сказал, что под Артемовском мы серьезно продвигаемся по трем основным направлениям.

Первое. Клещеевка, Андреевка, Курдюмовка в сторону Торецка.

Второе. Богдановка, Хромово, Ивановское в сторону Часов Яра. Этот город – ключ к Славянско-Краматорской агломерации. Он стоит на возвышенности. Там предстоит серьезная битва. Существует риск, что мы там можем повторить ошибки наступления на Угледар. Но я надеюсь, что наше командование учтет этот опыт.

Третье. Сам Северск. Этот город уже находится в полукольце.

Мы когда-то два раза заходили в село Белогоровка, которое находится в низине рядом с Серебрянским лесничеством. Я неоднократно бывал на этом направлении у бойцов из добровольческого подразделения "Барс-7". Это хорошие ребята. Но, к сожалению, они в основном заняты позиционной войной. Там у нас особых успехов нет.

Но в целом наши десантники на Артемовском направлении полностью сорвали планы ВСУ по деблокаде города и навязывания нам уличных боев. У противника тактика "вагнеров" не получилась. И прогнозы Пригожина, что мы уйдем из Артемовска, потеряв фланги, не сбылись. Наоборот. Мы нарастили присутствие в городе и двигаемся по трем направлениям.

Самое перспективное из них – движение на Часов Яр. Для Донецкого направления он важнее Северска и Торецка.

- Вы упомянули ошибки Угледара. Насколько я знаю, мы там столкнулись с минными полями и украинскими ПТУРистами, которые с крыш домов поджигали нашу бронетехнику. В районе Часов Яра тоже такой риск есть?

- Дело не в том, что украинские ПТУРисты сидят на крышах. Эта местность представляет собой перепад высот. Угледар стоит на возвышенности. Оттуда открывается очень хороший обзор. ВСУ оттуда очень удобно наводить артиллерию, РСЗО и минометы. Они знают куда бить. Наши войска для них как на ладони.

Именно поэтому нам пришлось дважды брать Павловку одними и теми же силами. Наши морпехи из 155-й бригады Тихоокеанского флота и ребята из ОТБФ "Каскад" там проявили чудеса русского героизма. Повторюсь, этот поселок дался нам большой кровью именно потому, что он лежит в низине.

Более того, нам под Угледаром приходилось двигаться по степи. Мы же помним кадры с уничтоженной украинской бронетехникой на Запорожье. Сами понимаете, что в эту игру можно играть вдвоем. Степь никого не щадит. Сейчас зима. Листвы в посадках нет. Там негде спрятаться. Естественная маскировка невозможна. С этим надо-будет что-то делать.

Нам предстоят кровавые бои. Не надо думать, что победа у нас в кармане. За последнее время мы лишь заняли несколько сел у Авдеевки и взяли Хромово. Это не похоже на разгром ВСУ, численность которых еще несколько тысяч сот человек. А территории, которые нам предстоит освободить, простираются далеко за пределы этих поселков.

Да, мы видим положительную динамику. Я вижу, что мы подготовились и что-то сделали. Мы подготовились к "контрнаступу" и отразили его. Мы наращиваем собственный ВПК. У нас стало больше дронов. Мы учимся на своих ошибках. Это хорошая тенденция. Но пока это только тенденция.

- И все-таки, как именно неудачный опыт Угледара поможет нам в районе Часов Яра?

- Надо использовать тактику "Вагнера", которая сейчас применяется под Авдеевкой. Часов Яр надо обходить с разных сторон. И нам нужны отвлекающие маневры, чтобы ввести противника в заблуждение.

Напомню, что нам однажды уже удалась такая талантливая операция. Мы изобразили активность на Купянско-Лиманском направлении, а сами перебрасывали резервы под Авдеевку. То, как мы начали эту операцию – это уже наш большой успех. Несмотря на то, что мы несем потери, которые неизбежны во время штурма.

Но вернемся к Часов Яру. Не надо брать города в лоб, рассчитывая, что ВСУ сами разбегутся. Не надо повторять ошибки противника, который думал, что русские сдадутся при виде натовской техники. Удары на Часов Яр будут с разных направлений. Мы будем брать его в клещи, устраивая ползучее наступление через поселки и перерезая все дороги из Константиновки. Для этого придется по полям пройти.

В этой операции самое активное участие будет принимать пехота. Техника сейчас представляет собой подвижную лакомую цель. Именно поэтому нам надо забыть про активную роль нашего флота в СВО. Корабли – это просто стартовая площадка для ракет. Причем не самая подвижная. Насколько я понимаю, из Черного моря мы уже ничего не запускаем. Мы уже отвели большую ударную группировку из Крыма в Новороссийск. А ракеты можно запускать из Каспия или откуда-то подальше. Главное, чтобы они попадали в цель.

Но вернемся к пехоте. Ее поразить сложнее. Она двигается мелкими группами. Она может спрятаться. Тем более, населенный пункт не может быть взят, если туда не вступила нога солдата и если солдат не закрепится там хотя бы в течение двух суток.

- Как погода влияет на ход боевых действий? Если раньше говорили, что зеленка спадет и артиллерии будет легче по всем целиться, то сейчас говорят, что из-за плохой погоды беспилотники не летают и целиться невозможно.

- Еще во время срочной службы в армии я понял, что у России есть четыре главных врага: зима, весна, лето и осень. Мы всегда найдем, что нам мешает (смеется).

Конечно, погода вносит свои коррективы. В Москве нет такого тумана, который есть в Донбассе. А степной ветер на Запорожье – это вообще ужас.

Вообще если вам действительно интересно узнать, как погода влияет на ход боевых действий, то вы поезжайте к себе на дачу. Выройте там яму. Постройте землянку. Привезите туда электрогенератор. Поставьте тепловую пушку. А еще попросите ваших соседей постреливать в вас из ружья. И поживите хотя бы месяц в таких условиях. А потом посмотрим, как это отразится на вашем здоровье и на вашем настроении.

Понятно, что плохая погода не способствует качественному выполнению боевых задач, для которых нужна высокая концентрация. Да, адреналин спасает. Но люди болеют. Выпал снег. Потом наступила оттепель. Нам-то по Москве пройти трудно. А там люди сидят по пояс в воде. И сделать с этим ничего нельзя.

Так что пока погода наш враг. А климатического оружия (что бы там ни говорила Украина) мы еще не изобрели (смеется).

- Если говорить об оснащении подразделений, то сейчас пишут о двух основных проблемах: нехватке ресурсов для ремонта техники и нехватка личного транспорта. Как с этим дела обстоят в тех подразделениях, где вы бывали?

- Проблемы есть. Нужен внедорожный транспорт. Я и мои товарищи помогли с этим ребятам из 177-го полка каспийских морпехов, 106-й дивизии и штурмовой группы "Вихрь". Автомобиль - это такой же расходник. Он ломается. По нему попадают. С ремонтом легкового транспорта есть проблемы. Но такие проблемы есть на любой войне. Не думаю, что американцы во Вьетнаме с этим не сталкивались. Волонтеры этот вопрос так или иначе закрывают.

FPV-дроны у ВСУ никто не отменял. Может быть, у нас их больше. Но это не означает, что у противника их нет. Слава богу, их недостаточно для наступления. Но для создания нам проблем этого достаточно.

Что касается ремонта сложной техники, то этот вопрос волонтеры решить не могут. И эвакуировать ее с поля боя сложно. Но с этой проблемой мы справимся. Я не скажу, что наша армия 2022 года и наша армия 2023 года – это небо и земля. Но она действительно стала гораздо лучше.

В этом есть и заслуга гражданского общества. Раньше люди не до конца понимали, что происходит. Им этого просто не объяснили. Но мы через волонтерство включили общество в этот процесс. И они многое поняли.

Я считаю, что мотивация – сейчас важнее всего. Мы можем нарастить производство вооружений. Но без мотивации добровольцы на фронт не пойдут. А мы же не хотим даже новой частичной мобилизации. И уж тем более мы не хотим мобилизации по украинскому образцу. Но если мы хотим, чтобы на фронт пришло больше добровольцев, то человек, прежде чем добровольно пойти на войну, должен что-то понять, прочувствовать и увидеть, зачем это нужно.

- Вы сказали про украинские FPV-дроны. Сейчас у нас появилась мечта, когда на фронте у каждого бойца будет чемоданчик с небольшим средством РЭБ, который будет их давить. Эта мечта стала реализовываться?

- С этим пока сложно.

То, как работает наш РЭБ, мы прекрасно видим в Москве. Навигаторы в такси работают очень интересно. Но фронте протяженностью более тысячи километров, ты везде РЭБ не поставишь. Плюс, эти системы не растут как грибы в лесу. Их надо делать самим. А это очень высокотехнологичное производство.

Кстати, если вы посмотрите на страну производства нашей техники, на которой мы воюем, то это не РФ, а страна с названием из четырех букв – СССР. Советское – значит лучшее. Она гораздо лучше западной.

Надеюсь, что мы многие советские разработки сохранили и развиваем. И системы РЭБ у нас тоже производятся. Хотя я о таких пока не слышал.

- Видели ли вы в подразделениях технику, о которой мы сейчас часто говорим ("Мальва", "Коалиция", "Тосочка")?

- "Терминатор" видел (Боевая машина поддержки танков, предназначенная для поражения противотанковых средств противника – ред.). Кстати, это тоже советская разработка, которую реализовали в РФ.

"Терминатор" - это очень круто. Я видел, как используется в лесах под Кременной. Он буквально косит деревья. Здорово, когда это есть у тебя. Когда это работает по тебе – это просто ужасно. Я даже не знаю, что заставляет украинских солдат массово не сдаваться в плен после применения таких видов вооружений.

Надеюсь, на фронте у нас появятся новые образцы техники. Это будет интересно.

- Готовы ли наши подразделения к сложной наступательной операции с открытием неожиданных направлений? Или они пока только могут медленно продвигаться?

- Я пока не вижу предпосылок, чтобы мы наступали широким фронтом.

Дело не в том, что в марте 2022 года у нас ничего не получилось под Киевом. Сейчас понятно, что тогда мы не собирались воевать всерьез. Это была силовая группа поддержки. Готовы ли мы сейчас наступать со стороны Белоруссии? Не знаю. Я знаю, что в РБ сконцентрировано достаточно нашего личного состава и техники. Почему она не на фронте на других направлениях – большой вопрос.

Также я бы хотел обратить внимание на наш оборонный бюджет. Цифра – вещь упрямая. Он превышает бюджет 2023 года на 70%. Так что 2024 год точно будет военный. И очень активный.

Из этого можно делать самые разные выводы. Но как показывает практика более 1,5 лет СВ, широкими фронтами наступать мы не будем. На мой взгляд, было бы разумнее сконцентрироваться на полном освобождении ЛНР, ДНР, а также выходу к Запорожью. Я бы очень хотел выйти в прямой эфир из этого города.

А целесообразности в наступлении на Киев я пока не вижу. Мы и так стачиваем резервы украинской армии. Это можно делать и здесь. А вынудить противника перебросить силы с Донецкого направления на Киевское вряд ли удастся. Украинцев все равно много. Мы рискуем оголить фронт. Людей у нас не так много. Враг может этим воспользоваться, чтобы пойти в наступление.

Даже если потери ВСУ действительно составили 500 тысяч человек убитыми, то я бы хотел напомнить, что во время Второй мировой войны стороны теряли примерно столько же людей за одну крупную битву. Такие жертвы никак не сказывались ни на состоянии общества, ни на состоянии экономики. И фронт от этого не рушился.

- К слову о том, что у нас не так много людей. Вы несколько раз во время беседы вспомнили про "вагнеровцев". Возможно ли, что у нас есть какая-то крупная группировка из их наследников, которая позволит нам провести большое наступление?

- Такие операции сначала надо разработать. Человек, который разработал Артемовско-Соледарскую операцию, а также нашу оборонную стратегию перед "контрнаступом", жив-здоров. Волосы у него на голове не выросли. Да, сейчас он назначен на странную должность. Но он вполне может разработать такую операцию.

- Вы в одном из интервью сказали, что если военкоров-мужчин больше интересует оружие и тактика, то военкоров-женщин больше интересуют бытовые детали и человеческие отношения, которые делают картину еще страшнее. Вы научились сочетать в своей работе аналитику с эмоциями?

- В профессии журналиста главное любопытство. Мне интересно все, что происходит на фронте. И дело не в том, что я в детстве играл в войну, поэтому решил стать военкором. Тут работает личный фактор. Там сейчас сражаются мои друзья и товарищи по партии. Я бы хотел побольше рассказать, как обстоят дела на фронте. И в общем, и в частности.

Еще для меня очень важно, чтобы люди, которые смотрят мои репортажи и читают мой телеграм-канал, тоже включались в этот процесс. Расскажу вам одну историю.

Я тогда только что ушел из проекта "Мы живы", который я снимал вместе с Марьяной Наумовой. Я приехал в подразделение "Барс-7". Меня привели в столовую. Ко мне подошел боец. Он сказал: "Привет, парень. Я тебя знаю. Я приехал сюда из-за тебя".

Оказалось, что этот боец посмотрел мой репортаж из другого добровольческого подразделения "Барс-13". Он подумал: "Там же такие же мужики, как я. А почему я дома сижу?" И поехал.

Это означает, что все не зря. Это означает, что и я привнес свой вклад в общую победу. Это совмещение приятного с полезным.

Я вообще считаю, что сейчас каждый журналист должен стать военным корреспондентом. Не в том смысле, что все мы должны надеть каски, сидеть в окопах и снимать репортажи. Просто все наши действия должны быть направлены на достижения военного результата.